- Я сам, я дойду.
- Дойдешь, да, - Бетани отвечал уверенно, но тихо, застегивая на парне куртку и капюшон. Он горячий, очень горячий, а воздух на улице холодный. Ему хватит того, что было тут, чтоб потом еще валяться дома с простудой.
Они везли его на квартиру, которую звали резервной. Там была привезенная заранее готовая еда, напитки, чай и кофе, теплая и не очень одежда. Там стояла мебель, техника и даже лежал старенький ноутбук с доступом в интернет. Там же был небольшой сейф с кодовым замком. Бетани хорошо помнил эти цифры. Там можно было неплохо жить - до ближайшего супермаркета и аптеки всего пять минут. А если пройти десять, то будет кафе-мороженное, куда можно отвезти своего ребенка.
А этому большому ребенку, кажется, и так было холодно. Нет, в машине грела печка, но Бетани все равно прижимал к себе укутанную фигуру, делясь своим спокойствием и уверенностью. Тот переставал всхлипывать и трястись после истерики и поднимал голову, сбивчиво говоря слова. Где-то в тот момент Байрд понял, что этот парень не пойдет резать себе вены, хотя он все равно решил убрать из душа все острые и колющие предметы, прежде чем его туда отправлять.
- Меня зовут Бетани, за рулем мой брат Честер. Мы везем тебя к себе, покормим, поговорим и отвезем к Мэттью Галагеру.
Он предельно ясно озвучил их планы, достаточно твердо, чтобы Максы не сомневался: все будет именно так.
В подъезд он шел сам, опираясь на руки Честера, но сам. Бетани шел следом, замыкая процессию, и опирался на трость. Ему самому хотелось есть, Чес молчал и тоже наверняка хотел. А парень. А он шел сам, он смотрел под ноги и прямо одновременно, он не спотыкался и, похоже, не был совсем сопляком, не смотря на такое милое лицо.
От душа он с недоверием, поколебавшись, отказался на прямое предложение.
- Садись на диван. Хочешь есть? Честер, разогрей еду. Чай, кофе или колу? - кто бы его там нормально покормил бы на студии, - подожди тут.
Он вернулся со стаканом, бутылкой виски и аптечкой. Разодранные запястья он увидел еще на студии. А тут был антисептик, заживляющая мазь и бинты. Бет влил виски в стакан, вряд ли ему сейчас так важно чем-то закусывать, и протянул парню, ища нужные препараты.
- Давай руки, я обработаю, - он поймал взгляд, стараясь вложить в него серьезность. Да, я сделаю именно то, что сказал, не бойся.

Честер был погружен в собственные мысли. Разумеется, такие мысли были не по статусу тридцатилетнему сыну того-самого-Байрда, но изгнать их из головы он не мог.
Он думал о том, что Терри - его друг. И максимум, что он может позволить себе в его отношении - это вывезти за город, чтобы пострелтяь и поговорить о жизни, о том, как стоит поступать, а как нет. И о том, что позволено ему в отношении левого парня, пойманного на улице, и что - по отношению к своим друзьям. Ну, и ещё - лёгкий армейский удар поддых, просто, чтобы осознал.
И всё. Потому что Терри - друг.
А что было бы, если бы всё было по-другому? Оставить все действия на месте, но поменять элементы. Вместо Гамильтона - рандомный чувак, а вместо Риверы - Г... Гордон? Честеру не хотелось даже гипотетически допускать такой мысли, но... Быстро он бы не умер. Его кусочки медленно испускали бы дух по отдельности. Нет, чёрт возьми, это совсем немыслимо. О таком даже думать нельзя.
Захотелось крепко обнять Гордона.
Когда Честер вернулся с кухни с большой миской куриного бульона и кружкой дымящегося томатного сока, Бетани невозмутимо бинтовал израненные наручниками руки парня.
Чёртов олень!
Он видел, как Макс мгновенно прятал глаза, поймав взгляд на полсекунды. Видел, как скованны его движения, а плечи всё ещё мелко подрагивают. Поборол искушение положить руку на его плечо - всё же Честер не был таким харизматичным как Бетани, и мог спровоцировать всплеск очень неприятных для Макса эмоций, особенно, с такой-то здоровенной лапой.
- Сходи в душ, - не-то-приказал-не-то-посоветовал Честер, проигнорировав последний вопрос, тут же вставая и скидывая с полки полотенце на диван, - В ванной есть замок. Не бойся. Тебя никто не тронет.
Может быть, Бет и придерживался позиции "куй железо, пока горячо", но Честер был уверен, что сейчас бесполезно пытаться чего-то добиться от этого человека. Всё, что он сейчас может пообещать, он забудет на следующий же день, после того, как крепко поспит под влиянием алкоголя или таблеток. Надо было хотя бы немного привести его мозг в порядок - об этом хладнокровно думал Честер, ища на тех же полках что-то, во что Максу можно было бы переодеться вместо той одежды, которую с него снимали эти люди. Надо дать ему... время? Около часа на душ или горячую ванну. Чтобы он мог перейти с инстинктов на мышления. Чтобы он понял, что случилось, и что он тут делает.
Чтобы он был благодарен.
Не сдержавшись, Честер всё же погладил его по голове и по плечу. Стало немного стыдно.

Всё.
Вот тут ему захотелось поставить точку. Он понял. Что дальше?
На коленях еще чувствовалось прикосновение, фантомная тяжесть родной головы, и хотелось ее обратно, гладить и петь что-то сладкое и приятное, чтоб стереть с лица брата усталость и налет грусти. Да, он много работает. Он мало отдыхает. А сейчас... Макс - причина его грусти? Это бы было плохо, не для Макса, а для отношения Бетани к Максу. Если бы он не подумал о том, что стоит сделать так, чтоб эти двое приносили друг другу счастье и радость, как воздушные шарики детям.
- Гамильтон - знатный негодяй, конечно. Не переживай, парень, он своё ещё получит.
Конечно, получит. Все когда-то получают. Бетани знал, что и ему, и Честеру воздастся свое, и неизвестно - не умрут ли они раньше, чем это отмщение надет их следы? Не сделает ли Бетани достаточно хороших дел, чтобы обнулить карму и свою, и брата? Макс, ты же не святой, правда?
В этом не было ничего хорошего или глубокомысленного, только свой собственный взгляд.
Конечно, Терри не получит ни пули в лоб, ни переломанных конечностей, с ним поговорит Чес, с ним поговорит Бетани, может что-то еще, но в целом он уже принадлежит их структуре, а здесь не принято из-за чужого пинать своих. Вот если ты станешь своим. Я дам тебе возможность стать своим.
- Допей сок, - там как раз столько водки, сколько ему хватит, чтоб вырубиться по приезду домой.
Бетани не собирался пихать ему денег, говорить - вот, тебе хватит на первое время. Не предлагал ему бесплатных походов к психологу, да к чему все эти сопли. Парень сам знает, что ему нужно. Сам все понимает. Сам догадается. Он достал телефон, абсолютно новый, включенный два раза, заряженный, а вместе с ним маленькую бумажку, на которой был записан номер.
- Это телефон. Не знаю, где твой старый, вряд ли он жив. Там есть мой номер. Как только ты будешь готов, сразу мне позвони. Ты ведь работы здесь еще не нашел? Я дам ее тебе. Хорошую. И я дам тебе выбор.
Он попытался снова поймать его взгляд - это должно быть не просто так убедительно, это должно было звучать очень твердо. Без сомнений от него самого. Как программа.
- А теперь - либо спать, либо домой. Либо... Выбирай, что тебе сейчас нужно.
Судя по тому, что он в душе-то не задержался - а вряд ли это было следствием общей нечистоплотности - то он и тут задерживаться не захочет.

На этот раз было уже спокойнее. Честеру совсем не хотелось знать, что творится сейчас внутри у юного Риверы, но внешне он вел себя спокойно - по крайней мере, уже не трясся и не пытался что-то бессвязно говорить. Душ в сочетании с алкоголем способен творить чудеса.
Правда, по приезду встала ещё одна проблема - как сбагрить Риверу Мэтту? Тот явно не хотел. Да, Честер мысленно согласился, это сложный момент. Бетани незаметно ему кивнул, Честер кивнул в ответ. Порой слова были не нужны, чтобы что-то понять.
Одернув машинальным жестом куртку, Байрд поднялся на крыльцо и нажал на звонок. Долго ждать не пришлось.
- Привет, - не придумав ничего умнее, ответил Честер, - Сова, открывай.
Честер ожидал другого, но дверь распахнулась. Нагло пройдя, Байрд осмотрел прихожую.
Так же он не представлял себе, что творится в голове у Мэтта. Удивительно. Внутри него, наверное, целый ураган. Жив ли Макс, цел ли? Что делает в его прихожей этот здоровенный лысый мужчина? Привез ли он Макса? Живого? Или по частям? Или приехал сказать, что Макс всё?
Честер подумал, что такого он бы тоже никогда в жизни не хотел испытать.
- Мудак ты, Галахер, - доверительно сообщил ему Честер, - Мы же не боги. Мы не можем за всем сразу уследить. Ты нахуя вообще в полицию побежал?! Ты в курсе, что есть немного другие методы?
Честер покачал головой и провел ладонью по лысине с затылка до лба.
- Жив твой Макс. Жив и почти здоров. Не калека, не переживай. Сейчас придет. У тебя попить ничего не найдется? В горле пересохло, пока мотался... - Байрд осмотрелся и выглянул в сторону двери - идет ли Бетани с несчастной феей-заложницей или нет, - На, возьми, - Честер достал из кармана блистер с таблетками, которые взял у Терри же. В аптеках такую штуку без рецепта не продавали, - Дашь ему одну перед сном. Одну! Не больше.

Он колебался, но выбрал уехать. Бетани поставил себе очередную зарубку. Слишком мало для точных выводов, но пригодится в будущем. Вполне пригодится. При следующих их встречах, а в том, что они будут, Бетани сомневаться не приходилось. Более того, он был в том уверен. Чтобы не выбрал парень, они встретятся. Даже если он решит, что имеет множество сил, чтобы со всеми ими разобраться. Придется разобраться с ним. Но он не создавал впечатление глупца, коим казался Бетани его зазноба. Это же надо было оказаться таким великовозрастным дураком, верящим в розовых пони?
Чес один раз взглянул на него, Бет так же коротко кивнул ему взглядом, соглашаясь. Да, посмотрит, скажет, а потом уже они.
Все так и шло - Честер зашел первым, не прикрывая за собой дверь, а Бетани немного задержал Макс, похлопал по плечу.
- Все окей будет, - он улыбнулся. Улыбался он, может, не очень красиво - зубы кривоваты, кожа в складки собирается. Но людям всем почему-то нужна улыбка. Почему-то люди, записавшие себя в самых падших и несчастных, считают, что им никто не может улыбаться, что они сами не могут улыбаться. Бет тоже не любил.
- Пленка. Я хотел бы получить ту пленку, которую записали на студии. Не планирую начинать карьеру в этом бизнесе. И не хотелось бы...
Байрд кивнул головой. Конечно, они же не доснимали. Это раз. Два - Гамильтон теперь точно с ней ничего без их разрешения не сделает.
- Я передам ее.
А человек, которому он улыбался каждый вечер, должен был уже закончить со своим приветствием. Байрд подтолкнул Макса в квартиру, придерживая его за плечо.
вид у встречавшего их чувака был не очень. Лет сорок, щетинистый, помятый. Под глазами явно следы недосыпа и нездорового образа жизни, аромат в воздухе своеобразный. Что-то есть. Бетани выложил пачку сигарет на полочку - такие парни, как Макс, не могут не курить. Он был уверенным в этом более чем полностью, а если бы кто-то сказал, что это не так, то Бет расхохотался бы в голос.
Честер со стаканом воды - Бетани взял из его рук и отпил. Что же, им тут нет смысла задерживаться.
Он приложил к виску палец, сощурившись и глядя на этого Галагера.
Дверь они прикрыли сами.
Оставалось ждать развития событий.

Мэтт подошел к двери, ведущей в спальню, послушал шум воды из ванной.
С одной стороны - посторонний шум, демонстрирующий, что вот оно, снова дома не один. С другой - ему так никто и не сказал, что с Максом сделали. Но ведь что бы не сделали, он теперь рядом, значит, со всем можно будет справиться, так? А так ли?..
Блистер с таблетками остался лежать на столике в гостиной. Снотворное, кажется, то, что не помешало бы в эти дни и ему.
Пока Макс был в душе, Мэтт убрал из комнаты две пустые бутылки, спрятал в шкаф на кухне одну початую, начал слушать другой шум воды - из-под крана. Он перемыл стаканы, обнаружив, что из одного-то ему, оказывается, не пилось. Наверное, подсознательно хотел таким образом поддержать иллюзию того, что квартира не пуста.
Закрутив уже кран, он осознал, что как бы не хотелось еще чем-то себя занять, пока Макс не вышел из ванной, сил на это никаких нет. Опустился на диван, прикрыл глаза, выдохнул.
Макса не было долго. Мэтт пытался сосредоточиться на мысли о том, что вот теперь, теперь все позади, пусть уже не будет так, как раньше. Главное - это то, что сейчас, а сейчас Макс дома, что бы там не...
Ему откровенно не нравилась эта ситуация. Били Макса не раз, отравить пытались, убийство еще это. Но никогда еще Мэтт не видел его таким. В ванную он улетел какой-то совсем потерянный, будто находился где-то не здесь, где-то проматывал в голове то, что с ним делали. Дело тут было точно не в побоях.
Вспомнились угрозы того, рослого. Что-то он говорил о наличии порностудии и... Нет, это казалось чем-то совсем за гранью возможного, Мэтт приказал себе не думать о подобных вариантах.
К двери спальни за это время он подходил еще дважды. Думал, что на третий раз пойдет стучать и спрашивать, все ли там в порядке, ломать дверь, в случае чего.
А пока только слушал шум воды.
Что бы там с Максом не сделали, виноват в этом он, Мэтт. Куда как проще было сваливать вину на неизвестных ублюдков, нежели грызть себя. Но нет, нет, тут не свалишь. Это любой другой бы на его месте во всю глотку самому себе орал о том, что так просто получилось, он ничем не заслужил, это просто уроды со своими слониками. А у Мэтта это откладывалось к списку "как и чем я испортил Максу жизнь и почему я не заслуживаю его, а не все это дерьмо".
На Макса было больно смотреть даже с расстояния от дивана через дверной проем. Не из жалости, нет. Из-за того, что не смог его уберечь от чего бы там ни было. Он должен был быть за него в ответе, по всем параметрам обязан был стать каменной стеной, особенно здесь, в этой новой жизни. Должен был, не смог, виноват, судейским молоточком боль по вискам.
Он поднялся с дивана, подошел к двери. Ближе - не решился. Казалось, что теперь права не имел приближаться, хотя и разумнее всего было именно подойти и продемонстрировать, что вот он, рядом, все позади и больше он не позволит ничему...
— Прости меня, - глухо, тихо.
"Сам-то себя я точно уже не прощу".

Мэтт понял - страшно не ожидание, страшно то, что происходит после. Все, что копилось в подвешенном состоянии теперь взрывалось, как бочки с динамитом, а перед глазами только вспышки.
Что с ним сделали? Как поднялась рука? Зачем все это? Как далеко нужно мотать пленку?
Слова, как удары хлыстом провинившемуся арапу, больно, за дело, но нужно стискивать зубы и молчать. Собственное внутреннее все равно едче, недостаточное наказание.
На языке вертелись слова о том, что, если бы Макс только знал, он тем более никуда не ушел бы, полез бы сам во все, и что тогда это казалось единственным верным выходом. А главная ошибка в том, что не удержал и сам не посадил на самолет. Но Макс все это знал лучше него, а слова вышли бы как оправдание. Чистить свою совесть и оправдываться Мэтт не собирался, все равно без пользы.
Лезущие в голову "если бы" шли, как попытки инстинкта самосохранения реабилитироваться. "А если бы ты за мной не поехал" - самое очевидное, но никак не перекрывающее "а если бы я". Для морального - к сожалению.
— За то, что отпустил тебя, - ответил он.
Он не знал, что нужно говорить, не знал, что делать, знал только, что одного "вернуть Макса" уже недостаточно. Сначала думал - лишь бы, хоть в каком состоянии, лишь бы. А вот что делать с ним таким теперь?..
Мэтт вспомнил о блистере с таблетками.
— Я сейчас, - сказал, разворачиваясь.
Дошел до кухни, набрал воды, затем выудил одну таблетку и, вернувшись, снова застыл на пороге.
Не отводить взгляд было почти физически тяжело. Слишком виноватый взгляд. Но сейчас нужно было держаться. Не для себя - для него.
— Тебе нужно поспать, Макс.
Приблизился, каждый шаг через силу. Опустился на одно колено перед ним, протягивая стакан и таблетку. Так действительно лучше всего. Совсем не проще, именно лучше. Что бы там не произошло, сон может сгладить многое.
— Я буду рядом, больше так не оступлюсь, слышишь? - и проглоченное шаблонное "все будет в порядке". Сотню раз это говорили друг другу, сглазили, должно быть.

Да, конечно, это именно он ничего не понимал.
Если рассказать, что от него хотели "всего лишь" прикрытия наркопритона - Макса это разозлит сильнее. Но то, что для Риверы может показаться ерундой, для Мэтта - взращенные годами принципы, которыми поступиться сложнее, чем принять факт того, что однажды влюбился в студента своего пола.
В любой другой день он бы на истерическое пожал плечами, посоветовал проветриться и предъявлять претензии на свежую голову. Сейчас приходилось себя одергивать - сейчас нельзя было быть классическим Мэттом Галагером, не ведущимся на истерию.
Сорванный голос, святые угодники.
— Макс, я дал согласие на все еще до того, как тебя забрали. Я хотел обезопасить тебя, у них и помимо было, чем меня шантажировать.
Снимки, датированные четырнадцатым числом, которые могли бы итак стать ударом по еще не установившейся репутации и причиной не перевода уже, увольнения.
Бить через Макса - чрезмерная жестокость. Совсем не необходимая. Это не "хочешь жить - умей вертеться", это натуральный садизм.
А Макс со временем поймет, что, как и почему. Лишь бы не было уже поздно, лишь бы дотянул до того времени, с такой-то жизнью.
— Я боялся за тебя, а не пытался усомниться в твоих мыслительных способностях.
Его самого уже колотило. Он выпрямился, перед этим поставив стакан вместе с таблеткой рядом с Максом, затем опустился на противоположный край матраса. Ближе - все еще не пускало это внутреннее "не имею права рассекать рядом с ним пространство".
Мэтту не нравились ситуации, которые нельзя было разрешить рациональным разговором или постановкой жирной точки на диалоге. Но оставить Макса в таком состоянии, что бы он там ему не говорил, он не мог, был обязан слушать и пытаться хоть как-то увещевать.
— Макс, пожалуйста, прими таблетку.
Силой-то он действовать не мог, а слова сейчас до Риверы не доходили.