5 апреля. Стив.
— Еще Аристотель называл человека "политическим животным", - читал Мэтт свою лекцию для далеко не самой заинтересованной аудитории. — Этим он отмечал его одновременную вовлеченность как в биологическую, так и в социальную сферы...
Машинально, почти заученно, совершенно не думая о том, что можно было бы и попытаться заинтересовать студентов, пробить аляскинское безразличие к вопросам человеческого бытия. Нет, не до того. Он пытался мысли удержать в узде, чтобы хоть на лекции не думать о том... О чем не думать не получалось.
— Социальная личность - есть совокупность социальных ролей человека... Что "время"? А, действительно. Свободны.
Махнул рукой, опустился за свой стол, поправил галстук.
Каждое утро начиналось с приказа самому себе не думать о Максе. Нет, он не готов разговаривать. Нет, он не готов его видеть. Нет, он вряд ли когда-то сможет забыть и отпустить с миром факт похода на сторону. А в столь психологически тяжелые времена для обоих - этот факт принимал размеры невероятного предательства.
Да, он все еще не отпустил мысли о вендетте.
Да, он нашел двоих из "актеров", знал настоящие имена, посещал странички на фейсбуке и узнал, что "forsquare" - довольно полезная штука для человека, планирующего серию убийств. Благословен будь, век социальных сетей и сайтов школ и колледжей, выкладывающих фотографии из школьных ежегодников.
И снова нет. Нет, он не знал, как и что будет делать. И решится ли на самом деле. Мысли и действия - разнящиеся вещи.
Тем не менее, помимо чая с джином, дома он питался во многом только этими самыми мыслями. Ну, и пониманием того, что в случае чего его совесть настолько заест, что самому будет путь только в петлю.

За Стивом он начал следить, когда поймал чекин на "forsquare" в соседствующей с университетом кофейне. Как на удачу, у него имелось окно. Как на удачу, он был бы не прочь выпить кофе с профессоршей истории.
Тогда огромных трудов стоило кивать и поддерживать беседу, а не смотреть во все глаза на сидящего на расстоянии пары столиков парня. Парня, которого сейчас не узнать в лицо он не мог. Одного из тех, чьими руками были разрушены их с Максом жизни.
Понятие "они просто исполняли приказы" им не воспринималось. У солдатов фашистской Германии, например, тоже порой было право выбора.
— Да, у меня сын. Ему восемнадцать скоро, а у него уже свой сын, - рассказывал Мэтт, краем глаза косясь на Стив. — Не уследил, моя ошибка.
— Да бросьте, Мэттью, эти нынешние дети...
А парень совсем молодой. Из "этих нынешних детей".

Вторая неделя без Макса подходила к концу. Мэтт порывался все-таки съездить в этот пресловутый бар, просто узнать, в порядке ли Ривера. Даже если отношения подошли к окончательному и бесповоротному финишу, в Анкоридже у него не было человека ближе.
Вот в дружбу после секса Мэтт верил. С Сандрой он поддерживал теплые отношения до самой ее смерти. Так что могло помешать тут... Многое. И рана еще кровоточит, и чувства еще слишком сильны.
К концу второй недели без Макса Мэтт снова намеренно столкнулся со Стивом. Обнаружил бар, который тот посещал чаще всего, два дня подряд туда заглядывал, на третий - столкнулся. Нет, виду не подавал, тянул пиво и смотрел по телевизору над стойкой бейсбол. Бар покинул следом за Стивом.
Дорогу запомнил, впрочем, открывшую дверь дома, до которого Стив дошел, тоже.
"Ты ведь и мухи не способен обидеть, Галагер", - констатировал разум. Да. Что бы там не происходило. Человеческая жизнь, она слишком ценна. Избить до полусмерти - вот тут куда вероятнее.
Домой он вернулся в совершенно разбитом состоянии. Субъективно - это ведь ублюдок, насиловавший Макса, не человек, животное, которое не заслуживает жизни. Объективно - не зная причин, не следует судить, да и в целом - у него тоже есть те, кому причинит боль его смерть.

Субъективизм возобладал над объективизмом. Ненависть - над разумом.
То, что он собирался сделать, было совершенно бесчестно и противно. Но ради успешности предприятия приходилось приносить моральные жертвы, итак их столько принесено уже.
Он сжимал рукоять кухонного ножа в широком кармане неприметной куртки. Все так же до конца неуверенный в том, что готов сделать что-то подобное.
"Хулиганские нападения - самые сложнораскрываемые", - думал он. - " Жертва не связана с нападающим, случайна, если не глупить и не оставлять... О, Боже, я не могу".
Мэтт готов был уже развернуться и уйти, когда из-за поворота, от бара, вышел Стив.
Он поднял плечи, спрятал половину лица за воротом куртки, натянул шапку пониже. Одного взгляда хватило на то, чтобы перед глазами снова встали все те кадры. Для решимости этого хватило. Когда парень прошел мимо, он отлепился от стены и направился следом.
"Из-за тебя, мразь..."
— Э-ээй, парень, - хрипло окрикнул он Стива, оказавшись поблизости с неосвещенным, глухим сейчас переулком. — Не скажешь, сколько там натикало?
Парень обернулся с лицом, словно говорящим: "э, чувак, я не хочу проблем, вот мой телефон, в соседнем районе лучше ловит". Вот только это настоящее хулиганье имело склонность к разговорам перед стычкой. Решимости Мэтта на разговор могло и не хватить.
Выпрямившись в полный рост, он в два широких шага преодолел расстояние между и нанес первый удар. Кулаком, в область солнечного сплетения. Куртка должна была смягчить парню удар, но эффект неожиданности давал Мэтту нужные мгновения для того, чтобы с силой приложить Стива головой о ближайшую стену, вырубая.
Пропарывая ножом куртку и врезая лезвие в обмякшее тело, он приказывал себе не думать и начинал тяжело дышать. Где там находятся жизненно важные органы, он помнил и так.
Первое ножевое - фатальное. Остальные два - на обозленности и ради достижения эффекта случайного нападения, невыверенные и неровные.
Первым порывом было тут же развернуться и убраться как можно дальше от этого переулка. Первый порыв пришлось подавить в зародыше. Бумажник и телефон Мэтт доставал из карманов парня дрожащими руками. Хулиганское нападение не покажется таковым, если ценности и деньги останутся при убитом.

"Живи теперь с этим, Галагер", - думал Мэтт, подливая джина в стакан и глядя на лежащий на крышке ноутбука телефон.
Пути назад для его совести больше не было. Оставалось только закончить начатое. Извлечь из телефона информацию по максимуму, а потом оперативно от него избавиться, чтобы не успели по нему его отследить. Ночь у него была в запасе.
Ночь, еще трое ублюдков впереди и муки совести, что не дадут теперь уснуть спокойно еще долгое время.