К илюминаторам Дэн старался не подходить.
Находясь в ровно гудящем... помещении, наполненном людьми, можно было попытаться поверить, что это такой поезд. Или трейлер. Ему было очень сложно полностью осознать, что они прямо сейчас летят.
За столько часов перелета он едва ли спал два, да и то было сложно назвать сном. Дремал, успокоенный ровным сопением Криса на плече.
В Риме было довольно холодно - +10, но все равно это было теплее, чем в Анкоридже.
Дэнни взял легкую осеннюю куртку и даже в ней было жарковато. Гулять надо будет без свитера - сделал пометку в голове он.
Во время поездки Дэн весь извертелся - не знал в какую сторону смотреть и на что первое. Посмотреть хотелось ВСЁ. Погулять - всюду! Крис ругался с навигатором, Дэнни листал путеводитель.
- Мы пойдем сюда? - он показал парню фото Коллизея, - А сюда?
Знаменитый фонтан и христианские святыни его явно не интересовали - в списке "а мы сюда пойдем правда пойдем?" были исключительно достопримечательности времен древности, руины, хотя по логике дикому индейцу полагалось бы повестись на роскошь замков и церквей.

Номер был огромен. На крыше отеля, с почти круговым обзором и террасой, кровать, по скромным прикидкам, могла вместить четырех человек при чем они бы друг другу даже совершенно не мешали. "Поверхностей" только при первом приближении было дня на три, и то - если подходить к делу без особой фантазии, а вот на отсутствие фантазии Крис никогда не жаловался.
Дэнни ответил на поцелуй, улыбнулся, заводя руку за спину, к поясу Криса, ловко расстегивая ремень и молнию на его джинсах.
- А мы успеем все посмотреть в тот день, на который не останется поверхностей? - лукаво поинтересовался он, - Или придется обойтись телевизором?

В ванной, где, кроме стеклянных стен, было  еще и немаленькое зеркало, они провели куда больше времени, чем было необходимо для того, чтобы смыть дорожный запах. 
Одеваться после душа не стал, только обернул полотенце вокруг бедер и отправился осмотреть номер. В вазе на столе обнаружились красные, красивые как на фото, яблоки. "Яблоки-фотомодели", - подумал Дэнни, с хрустом откусывая от румяного бока. - "Я ем фотомодель!".
Он подошел к выходу на террасу, откуда открывался вид на город. Потрясающее зрелище... и почему-то знакомое. Впрочем, он не сильно удивлялся. То, что Крис хотел считать затянувшимся приходом, уже стало привычным и само собой разумеющимся. Если Крис и видел разницу в поведении индейца до волшебного чая и после, то виду не подавал.
- Завтракать и гулять? - спросил он у тихо подошедшего сзади парня, оборачиваясь и обнимая его за талию, - Или завтракать и не гулять? Или потом завтракать?..

Отредактировано Danny Hawk (2013-04-01 06:58:29)

У Дэна было четкое ощущение, что у них очень мало времени. Надо использовать каждую минуту, каждую возможность, не отрываться, не разлучаться, не молчать, потому что идет что-то страшное, что-то, что раздавит их обоих.
Крис, наверное, даже по пьяни не сознался бы, что чувствует то же, но Дэнни и не нужны были его слова. Он видел, чуял, как тот торопится жить, любить и чувствовать.
На ум приходили невесть где и когда вычитанные сравнения с самой красивой предсмертной песней соловья и особенно сильно пахнущими перед бурей цветами.
Он старался не думать о грядущем.
И, благодаря Крису, у него получалось.

- Я не читал путеводители, - сознался Дэнни, - Я плохо читаю. Картинки смотрел. Названия читал. И... я не знаю, кто такой Калигула. - несколько виновато добавил он, но в глазах тут же мелькнуло запоздалое узнавание, - А, нет, помню его, - он говорил все так же глядя куда-то в пустоту, будто бы действительно вспоминал старого знакомого. Нахмурился. - Плохой человек. - Дэн встряхнул головой, опомнившись. Да, точно, еда. Он и сам был голоден не меньше Криса, в самолете кормили, но от нервов кусок в горло не лез, а яблоко он так и не доел - не до того было.
- А почему мы не будем смотреть кино про Калигулу?  - моргнул индеец, когда Крис уже и думать забыл о том, что говорил, тут уже и про спагетти нашутиться успел, и про какого-то Джо. - Там кровь или, - на лице появилось выражение, которое можно было окрестить скепсисом. Так десятилетний ребенок смотрит на маму, убеждающую его в том, что его братика нашли в капусте. - Или это кино для взрослых?..
На кровь смотреть просто неприятно, а для взрослых... ну хорошо, удивите чем-то, что Шерман еще не показал или о чем не рассказал.

Они сначала поехали к площали Петра, но, увидев толпы народу, Дэн попросился в менее людное место. Большие скопления народу были тем, к чему привыкать он и не хотел.
После длительного изучения карты города через гугл, решено было отправиться к Императорским форумам.
По дороге Дэн почему-то представлял себе оживленное место, почти новые здания, храмы и статуи... но встретили их руины. Вроде как ехал в старый дом и увидел, что дом действительно старый - все как-то не так.
Здесь почти не было людей: руины под открытым небом для местных были просто частью ландшафта, а туристические группы, видимо, прибывали в более теплое время года.
Дэнни рассеянно коснулся рукой колонны, снова нахмурился.
Не было ощущения, что это что-то совершенно чуждое.
- Здесь... сердце неспокойно. - индеец глянул на Криса, ища отклик собственных переживаний и на его лице.

"Не хочу к той лестнице, - напрягся внутренне Дэнни, - Не надо нам туда".
Но Крис протягивал руку, вокруг был неожиданно хмурый итальянский день, редкие туристы с яркими дождевиками и фотоппаратами, ничего страшного не могло случиться просто по определению. Первый день в новом городе, в новой стране, вечером, если Крис ничего не изменит в планах, их ждет ужин в номере с видом на Рим и много другого приятного.
Шагал к ступеням как сквозь дурной сон, из тех, когда за спиной погоня, а каждый шаг дается огромным трудом.
За несколько метров до лестницы что-то заставило его вышагнуть вперед, не отпуская руки, но заслоняя плечом Криса, будто бы это его надо было защищать, будто это он был меньше, младше, слабее.
Неведомый ранее страх поднялся изнутри - за пол-шага до осознания неизбежности.
Спина горела, будто по ней прошлись плетью. Почему - плетью? Откуда он вообще знает, с чем можно сравнить это фантомное ощущение?
Сначала казалось, стоит ступить на лестницу и в голову ворвется все то, что скрыто сейчас невидимыми барьерами, ограждающими хрупкую человеческую психику от разрушения. Он сойдет с ума, они оба сойдут с ума, поймут иллюзорность мира, тщетность бытия или вообще осознают себя персонажами чьего-то рассказа, услышат поскрипывание пера и шепот, диктующий строки. Но нет, шаг, другой, ничего не меняется, фантомная боль не проходит, и не становится сильнее. Они поднялись на широкую площадку, на другом конце которой позировали друг другу две азиатки.
Дэнни обернулся - короткая, в общем-то, лестница сейчас казалась неприступной скалой, на которую удалось взобраться только чудом и подташнивает от страха, когда смотришь назад.
Он перевел взгляд на Криса. Тому тоже явно было не по себе, хоть - явно - не настолько, как Дэнни.
Крис смертен, - понял Дэнни и от одной мысли, что эти глаза могут перестать смеяться, что руки остынут, что голос не нарушит тишину - или не будет перекрикивать толпу, сделалось страшно уже по-настоящему. Как никогда в жизни.
Дэн отпустил его руку только чтобы обнять крепко, вжимаясь лицом в плечо, убеждаясь - вот, живой, теплый, не собирается умирать, рядом стоит, обнимает в ответ. Все хорошо.
- Много впечатлений, да.  - ответил Дэнни, как-то упустив из внимания тот факт, что вопроса Крис не задавал. Или задавал, но не вслух? Нашел в себе силы отстраниться, поднять голову, заглядывая в лицо и улыбаясь чуть нервно, - Пойдем обратно?
Желание забиться в какую-нибудь нору, только вдвоем, и чтобы рядом не было никого вообще, было иррациональным, но от этого не менее сильным.

Во сне он гулял меж оливковыми деревьями на Елонской горе, видел стены своего города, лица своих сестер и руки матери. Над головой было чистое звездное небо, от края до края, а он бежал вперед, к стоящему на холме мужчине.
Он открыл глаза. Грубо сколоченная клетка покачивалась, проезжая по мощеным улицам Рима. Он видел свои руки, вцепившиеся в прутья клетки, слышал зловоние, исходившее от собственного тела, едва прикрытого лохмотьями и еще десятка таких же тел, израненных и изможденных.
Прохожие скользили по клетке обыденными и скучными взглядами, интересу - едва-едва. Привезли рабов из Иудеи, может, найдется среди них достаточно здоровый и смышленый, но не слишком дорогой, в лавке помощь нужна, а дочь замуж собирается, уйдет в дом мужа, совсем тяжело будет...

- Это за всех твоих рабов.
- Да, господин.
- Куда мальчишку тянешь, шельма? Он что, не стоял в одном ряду с прочими?
- Да, господин, - торговец тычет рукоятью кнута между лопаток. - Ежели не жаль кормить раба, который все равно скоро сдохнет - он ваш бесплатно!

- Луций!
Он не сразу понимает, что обращаются к нему. Оборачивается - силуэт хозяина золотится скозь упавшие на лицо рыжие длинные пряди. Хозяин редко выходит во двор, где тренируются его бойцы. Здесь негде спрятаться от солнца, здесь несет потом, здесь шумно от выкриков и ударов деревянного оружия.
- Я видел, как ты вчера разобрался с Менедемом.
Он съеживается в ожидании удара. В руках у хозяина плеть. У него в руках - кувшин с водой.
- Где ты этому научился?
- С-смотрел.
- На меня теперь смотри!
Он поднимает глаза, но не голову.
- Ты просто смотрел, как наставник тренирует бойцов?
- Д-да, господин, - взгляд упорно падает, на свои босые ступни и выглядывающие из-под полы роскошного одеяния сандалии хозяина.
Язык кажется чужим.
- Переживи зиму, Луций, - хмыкает хозяин, - И с весны начнешь тренироваться сам.

Копье в руке кажется очень легким. Удобным. Привычным.
Он поднимает руку, откликаясь на крики толпы, проходит круг, пока рабы уносят раненного противника.
Это маленькие игры, здесь стараются не убивать. Обученный боец дорого стоит, к чему портить хороший товар.  Он откуда-то знает это. Как и то, что денег за сегодняшний бой получит месячное жалованье солдата. И как обычно не будет знать на что их тратить.
Еще он знает, что его зовут Луций, что его называют любимцем Феба - за везучесть, огненно-рыжий цвет волос и тёмно-карий, почти чёрный цвет глаз.
Еще он знает, что Феба нет, как нет и Юпитера, и Минервы и других богов тоже нет, пусть он и поминает их. Есть только один Б-г, истинный, и он забыл о нем.
После смерти он отправится в ад. И он еще не решил, который ад хуже, тот - или этот.

- Ты пришел сюда сам?
- Да.
- Но ты же свободный человек!
- Да.
- Зачем тебе это?! - спрашивает он у золотоволосого и зеленоглазого новичка, упорно обрабатывающего деревянную стойку. И не верит своим ушам, когда слышит ответ.

- Твои глаза ласкал устами я по праву, я б триста тысяч поцелуев дал от сердца, но и тогда б мне страсти нежной было мало… Гораздо больше, чем в полях колосьев ржи дано с тобой нам поцелуев для души.
Он смеется. Время отдыха, трепещит огонек лампы на легком ветру, августовский вечер тих.
- Ты что, еще и стихи пишешь, сумасшедший римлянин?
- Это не мои стихи, - "сумасшедший" отворачивает лицо. На стене вырисовывается тенью породистый греческий профиль.
- Постой, ты их мне читаешь?! Бог точно лишил тебя разума!
- Разве твое сердце настолько зачерствело, что ты не видишь ничего, кроме крови и сражений?
- Разве мне оставили выбор?..
- Это значит "нет"?
- Это значит оставь поэзию для тех, кто её оценит. Я же ценю поступки, а не слова.
Он смотрит в зеленые глаза, сузившиеся, что у кошки. Ближе, ближе. Он может уже рассмотреть и рисунок радужки, и неожиданно тёмные ресницы. И не закрывает своих глаз, пока губ не касаются сухие и обветренные губы.
Кто-то хохочет, громко и заливисто, тычет пальцем.
- Заткни пасть, Гай, воняет аж сюда, - раздраженно бросает он, нехотя отрываясь от чужих губ. Он Луций, любимчик солнечного Феба. Не чемпион, но где-то рядом. Ему можно, - Иди дрочить на свое место.

Это и другое - множество бессонных и жарких ночей, множество сражений и множество клятв, исполнить которые они были не в силах, - оставалось в памяти урывками, когда он, позже, с криком сел на кровати, вырываясь наконец-то по-настоящему из объятий длинного и до безумия реалистичного сна.
Перед глазами так ярко стояли последние картины сна - он сидит, привалившись к стене, под ареной. Здесь тень, снаружи - раскаленный летний ад, ор разгоряченной толпы и сладкий, удушливый запах крови.
Он помнил ту ноющую боль в груди, причиненную не раной. Помнил даже мотив песни, которую напевал в ожидании боя.
Помнил рев толпы, приветствующей его и его противника. Помнил, как остановилось сердце в первый раз - когда увидел лицо того, кого должен был убить или пасть от его руки сам.  И помнил, как остановилось во второй - когда скользкими от крови руками вгонял чужой клинок глубже в собственную грудь - смеясь напоследок - "ты - живи!".
Дэнни закрыл лицо руками. Отголосок боли из сна под бешено колотящимся сердцем.

Крис был рядом, он был живой и больше ничего не имело значения. Дэнни, второй раз за сутки уже, рванулся вперед, крепко обнял, тычась губами невпопад, - подбородок, плечо, ключица, не столько целуя, сколько припечатывая - есть, живой, рядом, дышит, теплый, говорит, - как будто это могло уберечь.
- Мне снился сон. Очень длинный, очень страшный. И очень настоящий, - пробормотал Дэн, не осознвая еще, что его до сих пор колотит.
Крис обнимал его в ответ, Рим подсвечивал огнями сквозь незашторенные панорамные окна, в номере было тихо и темно. Слышно дыхание, слышно сердца.
- Я был другой, ты был другой и мы дрались, - ответил он на вопрос Криса, - то есть сначала не дрались, учились драться, а потом дрались. Мы не хотели, но было надо. И... Я умер, специально, потому что кто-то должен был, из нас, а я там подумал, что лучше это буду я, потому что иначе... Я умер и проснулся. - прижался крепче, поднял лицо, чтобы увидеть, как искажается в предрассветных сумерках лицо любимого человека.
- Не поверю... чему?..
Отпустить парня он не мог, и когда, ответив, тот собрался за водой, потянулся следом, как привязанный. Не выпускать из виду было жизненной почти необходимостью, пока краски сна не померкли, пока это все еще было настолько реально, что, казалось, можно снова проснуться - там.
- Ты читал стихи, это были чужие стихи про триста поцелуев или как-то так. Потом мы целовались. Кто-то смеялся.
Крису не нравилась беседа, Дэн это понял. Крис всегда раздражался и злился, когда происходило что-то, чего он не мог понять. Должно быть, его это пугало, но что-то не позволяло просто сесть и разобраться во всем. Вот и прятался под "Абсурд, не может быть".
Рыжим. Иудеем.
Они видели один и тот же сон. Просто сон, просто практически один и тот же сон. Просто.
Дэн отставил ополовиненный стакан с водой. Резким выпадам Криса еще не удавалось обидеть его. Дэнни понимал, что Крис злится сейчас на самом деле не на него и сам не держал зла в ответ.
Он подошел, обнял, поцеловал в губы в ответ на извинение.
- Если ты не хочешь вспоминать сон, то и не надо. Это ведь был плохой сон. Но если вдруг когда-нибудь захочешь поделиться со мной - я буду очень, очень рад. А пока давай оставим сон ночи и встретим утро радостными мыслями? - Дэнни привстал на цыпочки, потерся щекой о щеку, одной рукой пробегаясь по позвоночнику, а вторую просовывая между их телами, - Не злись, пожалуйста, - он провел языком по бьющейся венке на шее, тут же согревая дыханием влажную кожу, - Я тут и вправду ни при чем.

Дэну в Колизей не хотелось.
Еще одно место подобное Ящику Пандоры - не знаешь, выйдет ли открыть, и что из этого выйдет. Он не был уверен, что готов узнать всё, что подбрасывает ему подсознание, но вместе с тем, ради того, чтобы Крис признал "да, тут творится что-то неладное, да, окей, я верю в то, что мир не столь прост, каким кажется", это стоило сделать.
- Поедем в Колизей, - согласился Дэнни, позволяя усадить себя на столешницу, кстати, довольно холодную, и запуская пальцы в короткие волосы любовника.

Поспать все-таки удалось, когда над городом начало восходить солнце. Дневной свет прогонял ночные кошмары и ничего "эдакого" ему не снилось. То есть, что-то, конечно, снилось - но вот не запомнил, что именно, и сон не оставил тягучего, беспокойного чувства.

Душ, завтрак, ленивая перебранка в машине - "ты что так легко оделся", "а сам-то чего", "а я с Аляски", "а я откуда", "а я не мерзну", "а я в проруби купался", "ну ты вообще полярный тедди, суров и няшен", "я должен ответить гадость, да?", "опционально", "поцелуй меня".
Хэппи энд и громада Колизея выныривает впереди. Машину оставляют на парковке неподалеку.
Величественное строение, построенное почти две тысячи лет назад, бывшее свидетелем развития человечества от кровавых игр и до гуманизма воздвигнутого в степень маразма.
Дэнн, держа Криса за руку, пересекал площадь перед Колизеем, скользил ленивым взглядом по фотографирующимся на фоне арены людям.
Всем этим людям было отчего-то так легко дорисовать костюмы времен Империи. Вон парень с кирпичным лицом - явно солдат, легионер, красуется свежевздутыми мышцами перед провинциалкой из какой-нибудь Арпины, а вон двое римлянок, острые профили, злые взгляды, изящные платья.
Шум голосов сливался сплошным потоком, но ему казалось, что он понимает.
Ничего не меняется - кирпичнолицый парень рассказывает о своей службе в армии, римлянки перемывают кости провинциалке, хотя легионер - не их герой, сейчас вот поедят мороженного, наперебой советуя друг другу новые диеты или притирания для тела, и пойдут гулять к форуму, где можно встретить "рыбу покрупнее".
Дэн встряхнул головой, прогоняя наваждение.
Они вошли с экскурсинной группой.
Дэн плохо понимал английский итальянского гида, но это ему было и не нужно.
- Вон там были клетки для зверей, - он ткнул пальцем вниз еще до того, как они начали спускаться, - а вон там, - лазарет. Звери дурели от запаха крови.
Он опасался, что здесь будет страх, как и на форуме... но страха не было. Он чувствовал себя на удивление спокойно здесь. Он вообще сейчас чувствовал себя довольно спокойно, зная (или думая, что знает), что у него достаточно сил и мастерства, чтобы противостоять практически любой опасности.

...а Дэну было хорошо.
Его не пугало то, что пыталось прорваться сквозь века. Гораздо больше пугало то, чему суждено было произойти в будущем.
Сейчас же он чувствовал себя на пике. Такое бывает после нескольких бокалов вина - чувствуешь силу в каждой клеточке тела - горы свернуть? Могу! Вон тому жлобу морду набить? Легко!
Дэнни даже не слишком удивился возникшему в голове сравнению с легким опьянением, несмотря на то, что не мог знать, каково это.
Вместо этого жадно следил за выражением лица Криса, за тем, как затуманивался видениями прошлого его взгляд, как шевелились губы, выговаривая слова на чужом языке, которые Дэн почему-то понимал.
- Да, нам пора поговорить. - согласился индеец, в свою очередь обнимая Криса за талию и направляясь вобнимку с ним за вещающим что-то гидом. Чуть погодя улыбнулся едва заметно и, сохраняя обычное для себя невинно-рассеянное выражение лица, спустил руку ниже, удобно устроив ладонь в заднем кармане джинс Шермана.

После Колизея они сходили еще и в храм Венеры, а потом сам Дэн предложил прогуляться до выставки, рекламу которой видел в гостинице. На плакате были "тонкие металлические коробочки со злыми птицами. Да, я знаю, как это называется, но мне удобней по-своему". Крис такое любит - Дэнни знал.
Он ходил за Крисом по выставке, слушал про "мозги", "метры", "мыши", "память", "маму" и прочие понятые, вроде бы, слова, употребляемые, однако, в совершенно неожиданном контексте. Потом был какой-то ресторанчик, потом - еще немного пешей прогулки.
Дэн не возражал и не торопил. Ему и самому бы не мешало подумать, но мысли всё не шли в голову, настроение было веселым и злым, и когда какой-то итальянский мужичок выдал что-то явно нелестное в адрес их парочки, целующейся на заправке, Дэнни ухитрился посмотреть на него так, что тот побледнел и поспешил ретироваться. У Дэна возникло ощущение, что его глазами смотрел кто-то другой, но и это его не пугало.

В душ он отправился один, оставив Криса разбираться с купленным на выставке хламом и уже после того, как Крис наигрался и тоже вышел, в свою очередь, из душа, потащил его на террасу, где уже зажег свечи. Нет, не осваивать новые поверхности, не так сразу, сначала, все-таки, говорить.

Приехали.
Крис что, все это время считал, что Дэн в курсе того, что происходит?
Дэн приподнял брови, глядя взглянув на Криса и во взгляде его читалось "ты это только что серьезно, что ли?..". Первым порывом было спросить "почему один бокал" или потянуться к крисовскому - вино бы не помешало, да, - но воспоминание о том, что ему-то оно как раз помешает в силу физиологических особенностей организма, пришло вовремя.
- Я не знаю, что происходит, - отвечал он, тем не менее, вполне спокойно.- Я просто раньше тебя понял и принял, что оно происходит. И происходит уже вторую неделю.
Дэнни вытянул ноги, украдывая их на низкий стеклянный столик, потянулся.
- О том, что что-то поменялось, я пытался сказать ещё тогда. После чая. - напомнил он, -  Я себя до сих пор чувствую другим...даже привык уже. - Дэн помолчал, бездумно глядя в сторону мигающего огнями города, - Меня это всё тоже пугает. Но, наверное, не так сильно, как тебя и не потому.
Все же словарного запаса было маловато, чтобы объяснить толково, почему именно пугает и как именно пугает.
- Меня не пугает, что я вспоминаю что-то из прошлого, - попытался объяснить он, - Меня пугает, почему. Почему не перестало? Почему я поменялся? Почему ты тоже вспоминаешь? Почему мы один сон видим?.. Что мы должны вспомнить? Почему? Я не могу дать ответы на эти вопросы. Раньше я сказал бы: пойдем к шаманам. Теперь я знаю - это не поможет. Мы должны разобраться с этим как-то сами. Или не разбираться вообще и просто подождать, пока течение не донесет нас к нашей судьбе, - Дэнни развел руками и улыбнулся. - Я не знаю, как лучше. Как надо. Правда.

- А если нет устраивающих тебя объяснений? - вопросом на вопрос ответил Дэнни, подтягивая ноги на сидение и усаживаясь по-турецки, - Или ответ "реинкарнация существует, мы попали" тебя удовлетворит?.. - он приподнял бровь. Не тот же жест, что и у Криса. У того такое "да-а-а?.." и изгибается дугой бровь, у Дэни же едва дрогнет, вместе с улыбкой.
Он покачал головой. Жрать грибы - конечно, самый простой вариант, но он сомневался, что один и тот же код дважды отопрет двери памяти.
Но что получится просто сосредоточиться, прочесть мантру "вспоминайся, прошлая жизнь" и получить это все на блюдечке, Хоук очень сомневался.
Взял из корзины очередное фотомодельное яблоко, хотя хотелось - вина, все еще и сильно.
- Нет, - не без грусти в голосе ответил Дэн, - Тот поэт не был блаженным. Он был идеалистом. Слишком хорошим и слишком честным, чтобы выжить, вытянув свой жребий. А вот рыжий иудей был безбожником и грубияном, - засмеялся Дэн, - Но сильным воином. Хотя, - он сделал большие глаза и хлопнул даже ресницами для виду. Только теперь это выглядело не так, как раньше, - Зачем сильному воину выступать для потехи? Это очень жестоко.
Можно было бы подумать, что Дэн шутит.
Ему хотелось перебраться поближе к Крису. Или чтобы Крис сел рядом на диван. Но он понимал, что стоит им сейчас оказаться на расстоянии ближе вытянутой руки, обоих снова накроет страстью и разговор отложится до следующего раза, пока у Криса снова не "накипит".
- Я слышал, что ваши белые шаманы практикую "Гипноз", - предложил Дэнни, - никаких веществ, плясок у костра и вещих снов. Только наука. Как тебе?