- Выверни локоть внутрь. Левая ладонь в рукоять, когда натягиваешь тетиву, лук должен держаться как на распорке, ладонь упирается в рукоять, пальцы тянут тетиву верхней фалангой. Лук ровнее держи. Натягивай. До скулы. Не щурься! Это не винтовка. И локоть правый не задирай так, параллельно земле держи. - Билл стоял за спиной Бемби, не смущаясь выровнял неверное положение локтя.
В тридцати шагах от них стояло соломенное чучело - мишень. Пока что лук был обычный, длинный, без прицела и прочих наворотов, свойственных охотничьим блочным лукам. Объяснить принцип, добиться понимания этого оружия, а дальше можно уже будет и пользоваться более современным.
Занятия они начали пять дней назад. Билл тогда приехал от Бетани Байрда и сообщил Оленю отличные новости - у него есть два месяца, чтобы перестрелять человека Байрда по выбору последнего. Иначе... никто из них не хочет знать, что будет "иначе", потому курс на победу и только.
На следующий день Бемби, получивший временную прикосновенность от Байрдов, поехал домой за вещами, а Билл - к шаманам.
Вернулись оба к ночи, и утром следующего дня Билл разбудил парня ни свет ни заря - зарядка, закалка, нехитрая работа по дому и занятия. Начали с того, что Билл разложил весь свой немаленький арсенал, вкратце рассказал что есть что, для чего используется, ознакомил парня с ТТХ выбранного для обучения оружия - охотничье-снайперская винтовка Ремингтон, блочный лук, револьвер SW и Беретта. Основной упор предполагался на винтовку и лук, как более дальнобойное оружие, но раз уж Бемби ухитрился случайно выстрелить из своего пистолета, то этому подучить придется. В частности - ставить оружие на предохранитель, бля, пока до автоматизма не дойдет.
- Хорошо. - сощурился Коллинз, глядя на вошедшую в чучело стрелу. - А теперь в том же духе. Час.
Мужчина устроился на принесенном из дома складном стульчике неподалеку и принялся свежевать тушки принесенных утром зайцев. Скоро снег вокруг него раскрасился алыми пятнами. Собаки сидели неподалеку, ожидая, пока охотник бросит им лакомый кусок. Билл не забывал поглядывать на стреляющего Бемби и корректировать допущенные ошибки ("на выдохе тетиву спуска!", "лук вниз ушел раньше времени", "ногу верни где была", "а теперь пробегись или перекури, потом вернись в ту же позицию, посмотрим, запомнил ли как верно").
- С этим на сегодня всё, - по истечении часа сообщил Билл. - Собери стрелы, спрячь лук, и пойдем в дом. Будем  говорить.

Камин натоплен жарко, трещат дрова. Охотник с привычной сноровкой разделывает тушку, Бемби выполняет следующее важное поручение - режет лук и морковь. На плите греется чугунный котелок.
- Если бы ты мог изменить что-то в своем прошлом, - спрашивает вдруг Билл, - Что бы это было?

Билл покачал головой, досадливо поджимая губы.
"Пил бы меньше" - только-то и всего? Не перестал бы толкать дурь, не учился бы лучше, не завел бы себе друзей настоящих? Будь у Хесуса друзья, по-настоящему близкие люди, стал бы сидеть сейчас здесь, поехал бы вообще в дом старого и стремного охотника? Ой ли. Билл хорошо помнил это отчаянное "мне больше некуда идти" в несчастных оленьих глазах.
- Про стрелять - потом поговорим, - отрезал Коллинз, забрасывая в котелок куски кролика. - Не переводи тему. "Пил бы меньше" - маловато для парня, оказавшегося в такой заднице. Есть хоть кто-то, кроме твоей семьи, кто будет искренне плакать, если тебя застрелят? Хоть кто-то, кто не забудет о тебе через неделю? - он накрыл крышкой котелок с шипящим в масле кроликом, повернулся к Бемби, упирая кулак в бедро.
Чтобы из пацана вышел толк, было мало просто стрелять научить. Этому-то и мартышку научить можно, возиться, разве что, дольше.
Билл обещал - себе в первую очередь, - что сделает всё, что сможет.
Чтобы забирать чужую жизнь и не мучаться потом, простаивая на коленях в церкви, или заливаясь алкоголем под какой-то трэш в телевизоре, нужно чуть больше об этой самой жизни понять. В том числе и привести в порядок собственную. Разложить все по полочкам. Не оставлять никаких долгов, ни физических, ни духовных.
Отрешиться от лишних чувств и эмоций.
Да, задачка на годы практики в каком-нибудь буддистском монастыре. У Билла же есть два месяца, чтобы вложить в татуированную голову то, что сам осознавал и принимал на протяжении многих лет.
"Тебе придется меня простить, Олененок, но кроме шоковой терапии, вариантов, походу, нет", - думал Билл, тогда как лицо его оставалось хмурым.
- Подумай чуток. После ужина и расскажешь.
Коллинз вернулся к жаркому, всем своим видом давая понять - сейчас ни о чем говорить не будет, вот после ужина - будет. Но с темы себя увести не позволит.

Билл тяжело вздохнул.
Он понимал, почему парень злится на него: чтобы не злиться на себя. А на себя-то было за что.
И злиться, и обижаться, и в озерце топиться.
Всегда неприятно осознавать, что ты один.
Потому и упрекал, пытался давить на чувство вины. Только вины Коллинз не чувствовал.
Ему удалось достучаться до эмоционалки Бемби и если тот сейчас не разыгрывал это представление... а он, кажется, не разыгрывал, если Билл, больше чем за три десятка лет сознательной жизни, научился что-то понимать в человеческих реакциях. Все должно получиться.
"В жизни все слишком часто бывает нечестно. Иного не стоит и ждать".
Охотник дождался, пока Хесус выйдет из комнаты. Отсчитал двадцать секунд и вышел следом.
Подкурил сигарету, отогнав мысль, что многовато курить начал.
Он говорил без злости и без агрессии. Выпускал дым, почти белый в ночи, смотрел на поблескивающую в свете луны гладь озера.
- Прекрати себя жалеть. Ты не пятнадцатилетняя девочка, чтобы плакать "я никому не нужна". Да, сынок, ты никому, кроме своей матери, не нужен на самом-то деле. И радуйся, если на самом деле нужен ей, такой как есть, а не согласно стереотипу о стакане воды на смертном одре. Твои друзья могут носить тебе апельсины в больницу и собирать деньги на операцию в фейсбуке, если ты заболеешь раком. Твоя девчонка может не давать никому год после твоей смерти в память о тебе. Но умирать ты будешь один. И с твоей смертью ничего не изменится. Мир не прекратит своего существования. Ты ведь это и так знаешь. Теперь попробуй осознать. И осознать, что это - не исключение и не трагедия. Так было, так есть, так будет. Ты - один. Мы все - "один". И ты можешь забиться под одеяло и скулить там. А можешь попытаться что-нибудь изменить. Вот здесь. - Он коснулся двумя пальцами бритого затылка. - Для начала. Ты не особенный. Ты не избранный. Ты просто человек. Что с этим делать? Давай, подумай. Можешь разрушать себя в свое удовольствие. Можешь просто жить без цели - миллионы так делают. А можешь попытаться выйти за навязанные телевидением и спонсированные корпорациями представления об "удавшейся жизни". Жизнь - очень простая штука, и что в ней проще, то правильней. Думаешь, я тебя от нехер делать жизни учу? - хмыкнул Билл, сбивая пепел в сторону и затягиваясь в последний раз, - Да на хер оно бы мне не сдалось. Но для того, чтобы стать хорошим стрелком, тебе надо вымести из головы весь мусор. Это как с боевыми искусствами. Пока не достигнешь гармонии - хуй тебе, а не айкидо.

Отставать от малого Билл не собирался. Он решил ему мозги вправить. А уж если он чего решил, то пер как голодный лось в чужой весенний огород.
Бемби просто завалился на бок, подставил шею. Образно, разумеется. Он не собирался возражать, сопротивляться, отстаивать собственную уникальность.
Он просто согласился со всем, решив, что лучше перетерпеть: "Скажи, когда наиграешься в Фройда".
Самоирония, "а я что, а я тут хрень невнятная, непонятная, меня и пнуть то жалко".
- Если бы я хотел посамоутверждаться, - рявкнул Билл, - Я бы тебя на кулачный бой вызвал. Ты вообще слушал, что я говорил? Эльфик у него в груди, блядь. Олень у тебя там, а не эльфик. Не циклись ты на себе... а, ладно. - он вдруг успокоился, так же быстро, как и вспылил, - Дуй спать. Завтра большой день. Далеко поедем. Докуривай, мой посуду и спать.

Билл затушил сигарету в банке из-под бобов, служившей уличной пепельницей и вернулся в дом.
К тому моменту, как вернулся Бемби, он уже стелил себе постель.  Завтра надо было встать пораньше. Если он не может выбить из парня дурь словами... а со словами у него в принципе было не очень, но попробовать-то надо было, то делом получится лучше.
И не у Билла. У тундры.

На утро Бемби ждал плотный завтрак, в кои-то веки сваренный кофе и спокойный, как Будда, охотник.
На застеленном диване лежала стопка очень теплой одежды. Лыжные штаны, унты, грязно-белый свитер из собачьей шерсти и длинная куртка.
У выхода стояли рюкзаки и винтовка.
- Ешь, - кивнул Билл на тарелку с овсянкой, щедро приправленной тертым сыром, с несколькими ломтями запеченого мяса. Сам охотник, судя по всему, уже позавтракал. - Одевайся. - он указал на лежащие на диване вещи, - Жду тебя через полчаса во дворе.
И вышел.

...ехали долго, часов восемь. Билл молчал, глядя вперед, но и не выглядел раздраженным - несколько раз усмехнулся на треп Бемби, но о цели маршрута говорил только "увидишь".
Они приехали в небольшой поселок ближе к ужину.
Это все еще была цивилизация - тут была заправка и что-то вроде мотеля, только с закусочной на первом этаже, куда Билл и послал его "возьми нам по чашке кофе". К Бемби он присоединился минут через пятнадцать, довольный, и груженный сразу двумя рюкзаками, которые забарл из пикапа, судя по всему.
- Дальше не будет связи. - предупредил он, присаживаясь за столик. - Если хочешь кого-то предупредить о том, что тебя долгое время не будет - самое время это сделать.

- Долго - это месяц. Может, больше. - Билл стянул перчатки, взял в руки чашку с кофе, но пить не спешил. Грел руки. Вопрос про "чего такой довольный" он проигнорировал. Он вообще часто игнорировал вопросы. У него было две причины молчания - "Ну и так же все понятно, хули тут говорить" или "А хули тут говорить, если нихера не понятно".
Сейчас был первый случай. На природу, надолго, счастье! Свобода! Радость!
Мужчина усмехнулся в усы, огладил бороду, стряхивая налипшие льдинки, отпил кофе.
"Утром поедем на оленях. В такое далекое место, куда добраться можно либо на оленях, либо на собаках, либо вертолетом. И останемся там на месяц. Телека нет, связь не ловит, туалет на улице. Ты взвоешь от тоски, потому что единственной рожей, которую ты будешь видеть - будет мое стремное таблище, а еще - да, я буду продолжать пытаться привить тебе мозг", - мог бы сказать Билл. Но не сказал.
Хули тут говорить, если и так всё понятно?

Остаток дня Билл отпустил Бемби шляться по поселку, сам же засел в снятой комнате - плохонькой, маленькой, с двумя продавленными узкими кроватями, но это все равно было лучше чем то, что ожидало дальше.
Бемби не знал, но где-то четверть рюкзака охотника занимали книги. Для них тоже придет время. Чуть позже.
Ужинали в той же забегаловке, в ней же и завтракали ранним утром, не слишком отличающимся от вечера. Темно, солнце всходит только на несколько часов.
Куда Билл дел свою машину, так и осталось загадкой - с утра у мотеля их ждали самые настоящие сани, с самыми настоящими оленями и самым настоящим алеутом, невысоким, коренастым и лицом похожим на вчерашний блин - круглым, плоским и начавшим подсыхать.

Ехали неторопливо, долго. Билл молчал, зато проводник оказался разговорчивым - выдал Бемби поток информации о житие-бытие себя, своей семьи и всех друзей, когда поток иссяк, начал озвучивать все, что видел.
Ближе к сумеркам сани остановились, хотя никакого жилья и в помине не было видно.
Билл слез с саней, надел рюкзак на плечи, взял ружье, велев то же сделать и Бемби.
Вокруг, насколько глаз хватало, была тундра. Белая пустыня, редкие клочки леса по сторонам - и заснеженный горный хребет впереди.
Деревянный домик вынырнул будто ниоткуда. Заметенный снегом, крохотный, 5х3 метра, с небольшим навесом у входа.  Из трубы, торчащей из сугроба на месте крыши, дым не шел.
Двери оказались незаперты. Внутри было холодно, зато у печки лежала вязанка дров.
Вдоль двух стен тянулись узкие лавки, застеленные пледом и шкурами: очевидно, место и сна, и отдыха. У окна обнаружилось некое подобие стола, на стенах - несколько полок с жестяными банками.
Неуютно, темно и явно никакого электричества - Билл снял с полки керосиновую лампу, зажег фитиль.
- Добро пожаловать, - усмехнулся охотник, устанавливая керосинку на столе. - Растопи-ка печку, пока я проверю что тут с запасами.

Хесус трепался с их провожатым, Билл усмехался в бороду.
Олененку еще долгое время будет не с кем говорить, кроме неразговорчивого охотника, пусть потреплется впрок с тем, кто хотя бы отвечает.
Да, - кивал Билл, - Это Спарта. Да, нам здесь жить месяц. Сели, выдохнули, прогрели слегка помещение, а теперь в пролесок. Вот от сих до сих деревца рубить можно. Дальше - по штуке зеленых за деревцо. Вон тропку следов видишь? Лосиные следы. Оленьи найдем, расскажу, чем отличаются. Тут все, что растет из ягод, все есть можно. Если найдешь, конечно. Зимой-то. Но летом не переживай и смело жуй все, что жуется, ядовитого тут в принципе нет.
Охотиться? Вообще, Бэмби, охотиться сейчас вдвоем - почти дохлый номер, лоси кочуют, олени тоже, без облавы в несколько ружий сложно будет. Вот осмотримся, тропы приметим, из засады повезет - будет свежее мясо. Не повезет -  сушеное мясо есть, крупа есть, соль есть - не пропадем.
Теперь в дом - греться, обустраиваться и ужинать. Все остальное - завтра.

Билл разложил продукты по полкам, попутно рассказывая, что именно он взял, почему и как этого вроде небольшого количества продуктов хватит на месяц. Остаток вечера охотник учил парня готовить силки на зайца. Моток довольно тонкой железной проволоки, плоскогубцы, нашедшиеся здесь, бечевка, обстоятельный рассказ об установке силков и история и попавшемся однажды в силок лисенке. Взрослое животное без проблем рвет силок и уходит, а у малыша шансов мало. "Убил?" - "Нет, конечно, смысла-то? Шкурка была так себе. Отдал знакомым вместо домашнего питомца. Лет десять у них жил, а потом к ним в огород медведи забрели. Лис защищал территорию и погиб. Героически".

Билл к такой "кровати" привык, потому чувствовал себя вполне комфортно: шкуры и одеяла грели отменно, но за ночь дрова в очаге прогорели и помещение остыло.
Охотник, стараясь не выстукивать от холода похоронный марш зубами, снова растопил печку, налил воды из бутыли в глиняный горшок, бросил туда же три пригоршни крупы, пару полос сушеного мяса, щепоть соли и, накрыв крышкой, сунул в печь. Чайник, закопченный донельзя, поствавил на разгоревшиеся снова угли.
- Сегодня ищем заячьи тропы, ставим силки и запасаемся дровами, - вместо "доброе утро, Бэмби, как спалось, не хочешь ли сбежать отсюда? Волчий вой ночью не слишком пугал?".

Шел первые день в зимовье. Впереди было еще чертова дюжина дней, наполненных чертовой уймой информации и столько же ночей чертового холода.