Юджин, ясен пень, не ведал, что творилось в голове странноватого сторожа, но глаз своих, налитых от перенапряжения и алкоголя  кровью, не отводил.  Зрачки то сужались, будто бы прицеливаясь, то расширялись, напоминая  светлы очи какого-нибудь наркомана.  Таковым Юдж, увы, несколько лет уж не был. Избавился ото всех привычек, когда решил, что Господь Всемогущий ниспослал ему озарение тогда, в тюрьме.   Он не мог ни спать, ни есть, ничего -  но пришел к так называемому просветлению своими силами, чем нынче  бесконечно кичился. Нет, за старшим до сих пор водились грешки в плане привязанности к тем или иным средствам; может, именно они-то и доводили его сознания до такой каши, когда мужчина расправлялся с женщинами. Ха! Ирония судьбы – а он думал, что это от просветленности  разума. И такое в жизни бывает. Оскалив зубы от спирта, что теперь жег небольшие ранки в деснах, Юджин поспешил закусить. Если подумать. Он сегодня был в своих заботах: трудился над очередным творением, которое, неизвестно, простоит ли до завтрашнего дня. Ему нужны были зубы, челюсть. Глаза и сам мог подобрать стеклянные, скажем, от глухаря. Такие у него водились -  прозябали в запыленных от времени пластиковых контейнерах, подписанных  корявым почерком. Глухарь, олень, сойка, кошка, полярная сова, даже белая цапля. Но более всего Юджу полюбился волк. Эти пожелтевшие радужки выглядели устрашающе даже тогда, когда были нарисованы  от руки акрилом на стеклышке.  Кстати говоря, обращаясь к прошлому:  недавние посиделки в баре немного выбили мужчину из колеи. В тот вечер, едва успев вытурнуть Тэт из машины, он кинулся к зеркалу в ванной и долго, пристально разглядывал свое лицо, поражаясь тому, как на самом деле бросается в глаза его очевидное уродство. Не только. Тогда же примерно Юдж понял, что уже не так молод, что вскоре не сможет размахивать воинственно тесаком направо и налево,  пялить девок даже в мертвом виде и так далее. Но, сейчас не об этом, двое мужчин  сидели, стараясь вывести свои очевидные проблемы  на чистую воду, изображая обычный разговор. В случае самого Рэта -  всеми силами.
Он плеснул остатки в обе кружки и снова поднял жестянку. Впрочем, тоста за этим действием не последовало, реднек так же лихо опустошил  чашку и громко стукнул ею  по столу, отчего в едином порыве подпрыгнули и банки, и даже кружка нового знакомого.
-Ну, эта, «мода»… Поклонение смерти и все такое… Ребята в черных костюмах с крестами наоборот. – Он не знал точного названия, а потому объяснял  как мог. По старинке. Косноязычно. Все же, это было намного лучше той речи, которая принадлежала, например, Ба -  старуха изъяснялась на каком-то птичьем языке, иногда проглатывая непростительно слова, то вообще переставляя местами слоги. В общем, что-то с Рэтклиффами было не так…
Юджин не отводил глаз с то и дело меняющегося лица сторожа. Зрачки продолжали выделывать чудеса. Порой даже казалось, что за бельмом тоже что-то живет. Мутное, страшное, точно сам дьявол из Инферно грозит кулаком, взирает на очередного смертного,  испытывает на прочность. Определенно, глаз необходимо было вставить новый. Пускай с этим ничего не случилось, ну, кроме белого пятна,  им мужчина ничего не видел, тем и хлопот меньше, когда на месте старого засверкает новый,  стеклянный… Как у волка! Пропадет это неприятное чувство, словно что-то не так, появится иное. А какое? Тю… Загадка!
-И не говори. Грех - неизменная составляющая человека… Черт возьми, парень, я столько об этом твержу каждый день, что, кажется, подыми ты меня ночью,  начну читать тебе лекцию о грехе без  запинки. – Он усмехнулся и с ужасом констатировал, что беленькая, ах, подошла к концу. Реднек превратился в молчаливого просителя, правда ловко выловил вилкой корнишончик и отправил его жадно в рот, почти не пережевывая. 
Показательное вступление Руфуса заставило Огдена с любопытством улыбнуться. Он заморгал, приободрился и  молча, но с внимательным взглядом смял в похолодевшем кулаке мякиш хлеба, который только-только начал оттаивать.
-Если ты о выпивке и наркотиках, то забудь. Это все не то.  Ты никогда не чувствовал такого, хм, скажем, что до наркотиков, хоть и сложно добраться, все равно добираешься. Ты знаешь, что это кем-то и когда-то запрещено, вот и тянешься.  Получаешь. Что тогда? Тебе кажется, что мир рвется, твое сознание выходит наружу! -  все это произносилось нараспев, исключительно на южный манер, точно Юдж не шипел сейчас змеей от холода, а вызывал  саму Тьму.
-Но с мертвым все по-другому. Это ведь не наркотик. Не, скажем,  выплеск адреналина, не, в конце концов, что-то запрещенное законом. Это табу. Но такое табу с живыми познать невозможно. Никогда. – Он закашлялся и отхлебнул из снова наполненной кружки.
- А уж как с этим справляться – решать тебе. Хочешь, броди по кладбищу в ожидании,  подвернется, авось,  некто вроде Мойры, - короткий и рассеянный кивок на дверь, - хочешь – по моргам или палатам с коматозниками. Я слышал, что где-то нерадивые медбратья берут неплохую цену за то, чтобы особо любвеобильные господа «навещали»  их пациентов, что крепко спят. Я, впрочем, все делаю сам, как видишь. Не плачу, потому что это напоминало бы мне о шлюхах. А кто любит шлюх?!
Он закусил, снова дерябнул немного и, окрыленный своей речью и внимательным слушателем, продолжил:
- Она же тебе понравилась. Так – вперед. Пользуйся моментом.  Когда еще подвернется? А там скажешь, стоит оно того или нет.  Никто не узнает.

Отредактировано Eugene Ratcliff (2013-03-13 10:30:42)